В десять часов вечера в пятницу усталый преуспевающий адвокат Маркус Краузе возвращался с работы. На тихой дороге в дорогом благополучном районе Берлина мелькали редкие автомобили. Было темно. Усталость. Хотелось поскорей поужинать и усесться с виски перед телевизором.

Вдруг в темноте слева от машины вспыхнули и погасли две желтые точки. В первый момент, не осознав, что же это было, Маркус тормознул лишь через несколько метров. Включил сигнальные огни и бросился к тому месту, где увидел... небольшую черную кошку. Бедняга сидела на задних лапах и не двигалась, только угрожающе фырчала. Мгновенно поняв, в чем дело – сбитая раненая кошка, надо срочно помочь, – адвокат набрал домашний телефон и сказал жене, что задержится.

Следующая мысль: как помочь, где в пол-одиннадцатого ночи найти ветеринара? Действовать надо быстро! Он взял дрожащую, но из последних сил сопротивлявшуюся кошку на руки и отнес на обочину. Из калитки ближайшего дома вышли люди с собакой. Маркус предупреждающе закричал: «Не подходите! Здесь раненая кошка!» Люди взяли собаку за поводок, потом подошли, спросили, не нужна ли помощь. Узнав, в чем дело, притащили старую картонную коробку и какие-то тряпки для подстилки.
Маркус судорожно звонил знакомому ветеринару, старому школьному товарищу Патрику Больцу, который часто обращался к нему с юридическими проблемами. Знал: тот всегда поможет. Ведь для него превыше всего были его попавшие в беду пациенты.

Патрик не брал трубку. Прохожие указали на близкую ветеринарную практику. Постучали в дверь – никто не открыл. Пытались опять звонить. Безрезультатно. Тем временем кошка немного успокоилась и сидела, издавая слабые звуки, наверное, стоная по-кошачьи.

Альтернативой знакомому врачу была клиника, но Маркус не хотел сдавать бедолагу кошку в чужие руки. Знал: в берлинских клиниках животных в тяжелых случаях усыпляют, если не находится хозяин. Позвонил еще раз, не надеясь на успех, так, наугад. И ветеринар ответил! Он был дома, уже ложился спать. Узнав о несчастном случае, сказал, что тут же приедет.

Его практика находилась в получасе езды от дома адвоката. «Что ж, не суждено сегодня выспаться», – подумал голодный, усталый адвокат, поставил коробку с кошкой на заднее кожаное сиденье, резким движением рванул руль своего «Вольво» и, развернувшись, поехал прочь от дома.

Ему предстоял еще час ожидания. Ветеринар сделал кошке рентген и проявлял снимки. Единственное, что вселяло надежду: на спине у кошки был вшит специальный опознавательный микрочип, по которому можно было установить телефон владельца или проинформировать его, позвонив в специальное агентство, где была зарегистрирована кошка. Патрик позвонил и описал ситуацию. Оставалось ждать ответного звонка.

Удивительно: спасение чужой кошки ни тому, ни другому не казалось недостойным делом. Хотя до момента обнаружения чипа им не было ясно, заплатит ли кто-то за их ночную спасательную акцию. Вообще оба не знали, есть ли у кошки владелец. Ведь на ее шее болтался только обрывок старого ошейника. После анализа снимков ветеринар провозгласил вердикт: «Перелом тазобедренной кости. Необходима операция. Будет стоить 1500 евро. Если владелец не объявится – придется усыпить. Да если и объявится…»

Кошке сделали обезболивающее и посадили в клетку. Надо было ждать до понедельника. Адвокат и ветеринар приехали домой в час ночи. За оказание первой помощи, рентген и приют кошки на три дня ветеринару причиталось 500 евро. Если бы нашлись владельцы. Если бы заплатили...

...В понедельник владельцы объявились. Заплатили ветеринару. Безоговорочно согласились на операцию. Кошка была прооперирована. Через шесть недель смогла ходить. Адвокат получил от владельцев – старого хиппи с женой-кореянкой, для которых кошка была заменой ребенка, – дорогой марочный коньяк. Все кончилось хорошо.

Эта история – быль. Она произошла в Берлине в конце мая.

Представим себе на мгновение, возможна ли она в Москве, возможна ли она вообще в любом нашем российском городе, в нашей стране, где, по признанию многих же россиян, людская жизнь-то не ценится, не то что кошачья? Каким должен быть уклад общества и стиль жизни, чтобы допустить такую реакцию в подобной ситуации?

Вспомним о тысячах распластанных животных, сбитых нашими водилами. О десятках тысяч бездомных собак и кошек, бродящих в поисках пищи по нашим дворовым помойкам.

У нас животных – даже породистых – сотнями выбрасывают на произвол судьбы. Однажды стояла я в очереди Сбербанка, где люди старательно отворачивались от преданно смотрящего ничейного терьера. На память пришли фотографии стаффордширских терьеров, которые видела однажды в берлинском ветеринарном кабинете. На всех была надпись: «Меня уже усыновили». Спросила медсестру, почему собаки только этой породы. Она объяснила, что владельцы собак бойцовых пород обязаны платить деньги за их регистрацию и дрессировку. У тех, кто не может, собак отбирают. И стараются раздать по людям. Если не удастся – они попадают в приют, чтобы никто не продал их для собачьих боев, практикующихся в бывшей Югославии. Таков закон, предупреждающий издевательство над животными.

Знаю не понаслышке, что многие в Германии идут в приют, если хотят завести кошку или собаку. У меня есть много знакомых, которые отказались от породистых животных, чтобы взять приютских. Приюты призывают граждан сдавать пожертвования, хорошо налажена информационная работа среди населения. Так принято.

А что в России? Приютов для животных ничтожно мало, закон об их защите применяется редко и почти не действует, за издевательство над животными вообще привлекать не принято. Если и произойдет такой случай – будет сенсация на всю страну, как и случилось недавно с мучителем собаки. В Москве стали кастрировать бездомных собак – погрязли в начетничестве, в результате из пяти реально прооперирована только одна.
Помню, отдыхая на одном из северных островов Германии, прочитала в местной газете на первой полосе статью о том, что кто-то нашел продрогшего голодного котенка, выброшенного на остановке. Для местной общины это было дикое изуверство – статья стояла на первой полосе и еще долго занимала общественность острова с населением в 50 тыс. человек.

А у нас? Недавно в интеллектуальном телешоу один из корифеев культуры с придыханием и слезами на глазах воспевал «наши российские города», проронив абсурдную фразу: «Для меня сразу ясно, что у города есть сердце, если я вижу в нем голубей и бездомных собак». После этих слов – мурашки по коже. Корифей отражал мнение общества: бездомные животные – это нормально.

Не знаю, что надо сделать, чтобы изменить общественное мнение. Чтобы помочь всем им – больным, жалким, бездомным, нелюбимым. Не знаю... И на всякий случай, выходя из дома в Москве, всегда прихватываю кусок колбасы. От меня не убудет...

Независимая газета